Эта статья не ложь. Хотя мелкие детали разнятся - 8 лет(до 1950г.), и не лесоповале, а и в столовой, как утверждается. Да и не стучала в дверь, и педагоги не "рыдали навзрыд".
Мне не понравилась статья тем, что в ней чернуха выпячивается. И нагнетание эмоций у читателей -
"из последних сил бежала поздним вечером в музыкальную школу, дико стучала в двери, умоляя о «разрешении подойти к роялю» Это же не художественный рассказ. Антисталинист писал.
Вроде и о победе духа, но между строк ещё втиснуто другое.
Проскочит... Но втиснуто топорно, хоть и с благими намерениями, возможно. И всё испорчено - лично для меня так. Потому что отложится в памяти больше эмоциональное, то, что задело чувства. Гулаг, следователь с пистолетом, поломанные пальцы... был ли следователь...
"
И никогда его не простила..."(с)
"Нас поразил ее поступок, отсутствие смертельной обиды, озлобленности после всего, что она пережила за десять лет в лагерях." -
https://mikat75.livejournal.com/3683.html ************
"Вера Августовна никогда не любила говорить о грустном. И о лагере вспоминала редко, и только о том хорошем, что бывало и там. Например, что работать ее отправляли на кухню. Больше всего ей запомнились тысячи котлет, которые она переворачивала, стоя у раскаленной плиты.
Или что она отвечала за музыкальное оформление еженедельных лагерных концертов, музыку к которым часто сочиняла сама.
Такие концерты проводились с «воспитательной» целью, и были очень популярны. Недостатка ни в режиссерах, ни в исполнителях не было. Причем, самого высокого класса – творческая элита. Кто-то мрачно пошутил, что в это время концерты там были лучше, чем на воле.
После восьми лет лагерей Веру Августовну отправили на поселение в Нижний Тагил.
Сойдя с поезда, она брела по улицам незнакомого города и, вдруг, увидела надпись: «Музыкальная школа». Она почувствовала, одновременно, и непреодолимое желание немедленно проверить, помнит ли она свой некогда очень обширный репертуар, и страх, не откажут ли память и руки (в лагере, чтобы не забыть, она «играла» в свободные минуты на деревянном столе).
Директор школы оказалась отважной и чуткой. Глядя на немолодую, изможденную, плохо одетую – прямо из лагеря – женщину, которая попросила разрешения поиграть на рояле, она сразу все поняла. Не расспрашивая, отвела ее в пустой класс и просто сказала: «Играйте».
И Вера Августовна играла. Восемь часов подряд. По памяти. Смеясь и плача от счастья, что ничего не забыла, что руки «слушаются». Играла, забыв обо всем на свете. А когда, опомнившись, вышла из класса, то была изумлена, обнаружив у двери толпу из преподавателей и учащихся, привлеченных неслыханной доселе в этих стенах музыкой – первых на свободе благодарных слушателей, которые встретили ее аплодисментами...
Нижний Тагил – город сибирский, холодный и заснеженный. Вот там-то и произошел с ней курьезный случай, о котором она со смехом рассказывала.
Она начала работать в местном театре, где продолжала делать то же, что в лагере – оформляла спектакли. Подбирала, а иногда и сама дописывала к ним музыку. Стала получать скромную, но все же зарплату. Купила первую (после лагерной и с чужого плеча) одежду. И, наконец, сумела даже купить меховую шубу.
В новой теплой шубе она возвращалась, однажды, домой после вечернего спектакля. Уставшая, но довольная, медленно брела по заснеженному и мало освещенному городу. На пустынной улице ее догнали двое: «Раздевайся!»
Любая другая на ее месте испугалась бы и беспрекословно выполнила требование грабителей. Любая другая. Но не Вера Августовна! Она возмутилась несправедливостью происходящего: «Как раздевайся? Это моя первая одежда после лагеря!»
Оторопевшие бандиты заинтересовались: «Где сидела? Кто был начальником?» Разговорились, нашли общих знакомых. За разговорами не заметили, как подошли к ее дому.
Прощались уже почти друзьями: «Ты извини, не знали. Ходи спокойно. Ты – в законе. Больше тебя никто не тронет!»
https://www.proza.ru/2012/02/24/310. 
лагеря значит были? 
